Глава 27

Сны, сны, ночной кошмар -
"Выгоняет жизнь из моего тела"

Не знаю, сколько времени я так дремал сидя. Даже если моё тело не истощилось, как в прошлом, то разум мой стал чересчур слабым. Я пребывал в состоянии ненормального умственного отравления гораздо длительнее периода привычного бодрствования и подверг испытанию мой умственный организм сверх предела выносливости. Посреди событий самого потрясающего описания, я внезапно вошёл в состояние того, что сначала было сладчайшим сном моего воспоминания, который, однако, имел ужасный конец.

Во сне я снова перенёсся в мои родные места и свободно бродил по улицам моего потерянного дома. Я заново переживал свою раннюю жизнь в Вирджинии и как будто забыл о своей кошмарной истории с путешествием, предпринятом позже. Моя последующая связь с братством алхимиков и неудачное письмо, которое привело к моему нынешнему положению, были забыты. Не пробежало и мысли, напоминающей о той веренице событий, которые здесь записаны. И снова, как дитя, я испытывал наслаждения невинности, радости и детства.

Затем мой сон о детстве исчез, и сцены последних дней пронеслись передо мной. Через какое-то время я увидел сцены позднего периода моей жизни, как будто наблюдая за ними с расстояния. Я был впечатлён тем, что они не были реальны, хотя это были только фрагменты сновидений. Я трепетал в моей детской стране снов и дрожал, как ребёнок, от стоящих перед лицом событий реальной жизни, через которые я прошёл на земле. Постепенно я приобрел форму человека, приблизившегося и стоящего передо мной, отвратительного облика, по-видимому, готового поглотить меня. Мирное дитя, в котором я существовал, сжалось и отскочило от приближающегося живого человека.

"Прочь, прочь, - кричал я - вы не можете схватить меня, я не желаю становиться мужчиной, это не может и не должно быть концом, ведущим к началу такого ужасного существования". 

Постепенно мужская жизнь приблизилась, схватила и покрыла меня, завернувшись вокруг меня, как медуза окружает свою жертву. На какое-то время ужасы ночного кошмара поселились в моей душе.

"Человеческая жизнь - кошмарный сон, - вопил я, судорожно вздрагивая в агонии - я всё ещё дитя, им я и останусь, уходи прочь!  Жизнь человека, прочь! Дай мне жить и умереть, как ребёнку".

Призрак жизни человека схватил меня ещё более твёрдо, пока я вырывался, чтобы убежать. Он держал меня своей неотразимой хваткой, поглощая мою субстанцию, подобно вампиру, высасывающему кровь из ребёнка.  И пока детский сон исчезал в том ужасном объятии, жалкий человек проснулся.

Я оказался на земле. Спутник, сидящий возле меня, сказал:

"Вы спали".

"Я снова жил" - с горечью ответил я.

"Вы вообще не жили пока, - ответил он - жизнь это мечта, а обычно - неудовлетворённый кошмар".

"Тогда позвольте мне снова спать, как вначале этого сна, - сказал я - и пока мне снится детский сон, Вы изгоните жизнь из моего тела - сбережёте меня от кошмара, и я не буду жить, чтобы достичь Жизни Человека".

"Это сарказм, - ответил он - Вы переменчивы, как ветры на земной поверхности. Теперь, когда мы подошли к той части нашего путешествия, где необходима стойкость, Вы вот дрожите, как малое дитя. Приведите себя в равновесие, настоящее испытание требует уравновешенного ума. Позвольте будущему позаботиться о себе. Вам нельзя вспоминать прошлое".

Снова я стал внимательным, депрессивные следствия омерзительного сна быстро улетучились, как только я осознал, что был человеком, и мне предназначено увидеть больше, чем в будущем смогут увидеть простые смертные. Это возвышение моего духа было явно замечено моим спутником. Он повернулся к озеру и, указав на него, заметил:

"В течение пяти часов мы прошли по плоскости воды с обычной скоростью в девятьсот миль в час. В то время, как Вы бросали куски Вашей одежды за борт, мы путешествовали со скоростью не менее чем двадцать миль в минуту. Помните, несколько часов тому назад Вы критиковали моё утверждение, когда я сказал, что вскоре мы будем около оси земли под Северным полюсом. Сейчас мы за пределом этого места, и находимся на расстоянии около шести тысяч миль  от того места, где мы находились в то время".

"Должно быть, у Вас есть довод, - ответил я - и я не могу его опровергнуть, и если бы не было того, что я прошёл через столь многие удивительные события с тех пор, как мы встретились, то я сомневался  бы в надёжности Вашей информации". 

Мой спутник продолжал:

"Поверхность этого озера, подобно зеркалу, лежит под низом океана и земли. Силовое воздействие, сохраняющее конфигурацию океана, сохраняет и эту форму также, но влияет на неё в меньшей степени. Две поверхности лежат почти параллельно одна другой. Эта поверхность находится под низом земной на расстоянии в сто пятьдесят миль. Земная скорлупа над нами изрешечена в некоторых местах пещерами, в других местах она компактна, и всё же в большинстве мест непроходима для воды. В дальней конечности озера пласт пористого материала расширяется через пространство, находясь между океанским дном и этим озером. Посредством капиллярного притяжения с помощью гравитации, часть океанской воды перебрасывается через этот пласт к подземной полости. Озеро медленно поднимается".

На этом высказывании я перебил его:

"Вы говорите, что вода в океане медленно перебрасывается вниз к этому подземному озеру в меньшей мере через гравитацию, чем через капиллярность".

"Да"

"Считаю, что  у меня есть основания усомниться в этом заявлении, если Вы не включаете соль" - ответил я.

"Прошу Вас обосновать Ваши возражения". 

Я ответил:

"Короткий или длинный тюбик, если он проникает до дна сосуда с морской водой и проходит дальше вниз, то морская вода будет втекать и вытекать из него по причине своего веса".

"Вы ошибаетесь, - настаивал он - притяжение сторон капиллярной трубы, если она достаточно длинная, будет, в конце концов, отделять воду от соли, и вниз будет в результате течь только вода".

Я снова выразил своё несогласие.

"Более того, при совершенстве законов природы, вода, которая освободилась от труб, может снова заставить себя подниматься вверх совершенно чистой к поверхности земли - а при подходящих условиях и над поверхностью океана".

"Вы считаете меня глупым? - сказал я. - Разве не самоочевидно, что фонтан не может подняться над своим источником?"

"Он часто поднимается" - ответил он.

"Вы играете со мной" - злобно сказал я.

"Нет, - ответил он - я говорю правду. Слышали ли Вы о том, что люди называют артезианскими колодцами?"

"Да, ну и что? - здесь я попытался, в свою очередь, выразить свой сарказм - Разве Вы никогда не знали о том, что они порождены водой, текущей в расщелины в верховьях, где каменные слои и глиняные пласты разделены песком или гравием, наклонённые вместе вверх. Вода отсюда идёт впоследствии по этим каналам, выбрасываясь вверх на долины, к которым она была перенесена посредством этих расщелин в пластах, но она никогда не поднимается выше своего источника". 

К моему удивлению он ответил:

"Это другое из человеческих рассуждений, основанное на некоторых фактах. Это так, оно правильное, но не всегда. Вода артезианского колодца на возвышенной плоскости, может течь в землю из притока, пруда, реки, расположенных ниже, чем устье колодца, которое она питает, и всё же она может бить струёй в воздух с близкого или далёкого возвышения, находящегося выше её источника".

"Я не могу принять эту истину - сказал я. - Я согласен выслушать аргумент, но такие заявления, как это, мне кажутся полным абсурдом".

"Как Вам угодно, - ответил он - мы продолжим наше путешествие".